На вид ей было лет 45. На лице – морщинки, в волосах - седина, в глазах – легкая тоска по ушедшим временам и богатый жизненный опыт, но на щеках – все тот же юношеский румянец, а в глазах, помимо легкой грусти, еще и озорная искорка, зажженная жаждой приключений. Неугасимой жаждой.

Светло-желтый платок на голове непостижимым образом гармонировал с серым плащом и элегантными черными туфлями на ногах. Когда я открыл дверь, вместе с ней в квартиру ворвался порыв не пойми откуда взявшегося в подъезде ветра, принесший с собой несколько желтых листочков.

- Я тебя не звал! – сказал я, но дверь закрыть не попытался. Знал, что это бесполезно.

- А я тебя и не спрашивала! – нахально заявила она, перешагивая порог.

- Чаю? – спросил я.

- Черного, пожалуйста. По-английски.

- А может глинтвейна?

- Чуть позже. Я же только пришла, значит, настало время чая. Вот когда я освоюсь, тогда можно и глинтвейна.

Я прошел на кухню, достал с полки коробку черного чая. Моя гостья молча проследовала за мной и уселась за стол.

- Ты не могла бы не приходить?

- Нет, - она покачала головой.

- Знаю. Это риторический вопрос.

- Ты полюбишь меня. Придет время – повзрослеешь и полюбишь.

- Ты красивая, - признал я.

- Вот. А раньше ты не осознавал даже этого.

- Но ты – как старость.

- Со старостью приходит мудрость, - возразила она.

- Не ко всем, - парировал я.

- Ну да, к тебе пока не пришла, - улыбнулась моя гостья, - хотя я столько раз пыталась взять ее с собой.

- Ладно, пей свой чай, все равно ты ненадолго.

- Ты уверен? – прищурилась она.

- Уверен, - отрезал я, - в моей душе ты поселишься на пару месяцев?

- Уверен? – снова спросила она. – А то в прошлый раз мы распрощались, кажется, в мае. Для всех я уже кончилась, а у тебя в душе так и осталась. Как нелюбимая жена, с которой и жить не хочется, и разводиться слишком сложно.

- Уверен!

- Я думаю, ты все-таки любишь меня! Любишь уже сейчас.

- Уверена? – съязвил я.

- Нет, - она опустила голову, - меня мало кто любит. Даже те, кто так говорят, редко подкрепляют это делом.

- С людьми та же ерунда, - улыбнулся я, протягивая ей чашку чая.

Когда она принимала чашку у меня из рук, наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал, что ее руки теплые. В отличие от рук той, что придет следом за ней.

Наверное, поэтому та, с холодными руками, не просит чаю и не спрашивает, любят ли ее. Она просто приходит и остается на долгие месяцы.

А мы с моей нынешней гостьей так не можем. Наши руки еще хранят тепло.